Неточные совпадения
— Пора идти. Нелепый город, точно его черт палкой помешал. И все в нем рычит: я те не Европа! Однако дома
строят по-европейски, все эдакие вольные и уродливые переводы с венского на московский. Обок с одним таким уродищем притулился, нагнулся в улицу серенький курятничек в три окна, а над воротами — вывеска: кто-то «предсказывает
будущее от пяти часов до восьми», — больше, видно, не может, фантазии не хватает.
Будущее! — Кутузов широко усмехнулся...
Все юношество кипело около него жизнью,
строя великолепные планы
будущего; один он не мечтал, не играл ни в полководцы, ни в сочинители, а говорил одно: «Буду учителем в провин — ции», — считая это скромное назначение своим призванием.
В последний раз он видел его перед масленицей; старик чувствовал себя бодро и
строил планы
будущего.
Мы имели отдельный вагон, прицепленный к концу поезда. Нас никто не стеснял, и мы расположились как дома. День мы провели в дружеской беседе, рассматривали карты и
строили планы на
будущее.
Как и всегда, сначала около огней было оживление, разговоры, смех и шутки. Потом все стало успокаиваться. После ужина стрелки легли спать, а мы долго сидели у огня, делились впечатлениями последних дней и
строили планы на
будущее. Вечер был удивительно тихий. Слышно было, как паслись кони; где-то в горах ухал филин, и несмолкаемым гомоном с болот доносилось кваканье лягушек.
— Я казен… — начинает опять солдат, но голос его внезапно прерывается. Напоминанье о «скрозь
строе», по-видимому, вносит в его сердце некоторое смущение. Быть может, он уже имеет довольно основательное понятие об этом угощении, и повторение его (в усиленной пропорции за вторичный побег) не представляет в
будущем ничего особенно лестного.
Несмотря на то, что вопрос поставлен был бесповоротно и угрожал в корне изменить весь
строй русской жизни, все продолжали жить спустя рукава, за исключением немногих; но и эти немногие сосредоточили свои заботы лишь на том, что под шумок переселяли крестьян на неудобные земли и тем уготовали себе в
будущем репрессалии.
Пусть мельницу
строит Галактион — ему и книги в руки, а Михей Зотыч объезжал теперь свое
будущее царство.
— На
будущее, конечно, законтрактует на пятьдесят, возьмет половину денег вперед и молодой жене
построит дом…
— Сытых немало, честных нет! — говорил хохол. — Мы должны
построить мостик через болото этой гниючей жизни к
будущему царству доброты сердечной, вот наше дело, товарищи!
И рассказывал всем, что
будущей весною он уедет в Томск, там у него зять взял большой подряд —
строить церковь — и зовет его к себе десятником.
— Ну, вот — она нашла себе «свою собственную жизнь», — сказала она с оттенком горечи ученому господину, когда Анна попрощалась с ними. — Теперь посмотрим, что вы скажете: пока еще явится ваш
будущий строй, а сейчас вот… некому даже убрать комнату.
В этом
будущем строе не будет уже ни господ, ни прислуги, ни рабовладельцев с их смешными притязаниями, ни рабов с их завистью и враждой…
— Благодарю покорно! — сказала она. — Хорош ваш
будущий строй… без прислуги! Я лучше согласна остаться при старом…
Так же жмутся и тянутся назад к своему безумному
строю жизни, своим фабрикам, судам, тюрьмам, казням, войнам люди, которых зовет христианство на волю, на свободную, разумную жизнь
будущего, наступающего века.
Таким образом наделал он этих корабликов видимо-невидимо, и мы, легкомысленные дети, признаться, даже подшучивали над ним, что это он новый флот на место черноморского
строит. Но воспитатели наши уже тогда угадывали в нем
будущего хозяина и организатора.
Явившийся тогда подрядчик, оренбургских казаков сотник Алексей Углицкий, обязался той соли заготовлять и ставить в оренбургский магазин четыре года, на каждый год по пятидесяти тысяч пуд, а буде вознадобится, то и более, ценою по 6 коп. за пуд, своим коштом, а сверх того в
будущий 1754 год, летом
построить там своим же коштом, по указанию от Инженерной команды, небольшую защиту оплотом с батареями для пушек, тут же сделать несколько покоев и казарм для гарнизону и провиантский магазин и на все жилые покои в осеннее и зимнее время ставить дрова, а провиант, сколько б там войсковой команды ни случилось, возить туда из Оренбурга на своих подводах, что всё и учинено, и гарнизоном определена туда из Алексеевского пехотного полку одна рота в полном комплекте; а иногда по случаям и более военных людей командируемо бывает, для которых, яко же и для работающих в добывании той соли людей (коих человек ста по два и более бывает), имеется там церковь и священник с церковными служителями.
Как всегда бывает в дальней дороге, на первых двух-трех станциях воображение остается в том месте, откуда едешь, и потом вдруг, с первым утром, встреченным в дороге, переносится к цели путешествия и там уже
строит замки
будущего. Так случилось и с Олениным.
— Будем говорить о нашей жизни, о
будущем… — сказала мечтательно Зинаида Федоровна. — Я все
строю планы жизни, все
строю — и мне так хорошо! Жорж, я начну с вопроса: когда вы оставите вашу службу?..
— Поймите, — убеждал ее доктор, — поймите, что если вы
строите эту школу и вообще делаете добро, то не для мужиков, а во имя культуры, во имя
будущего. И чем эти мужики хуже, тем больше поводов
строить школу. Поймите!
Петр занял Азов, предположил
построить новые укрепления для него, потом отправился отыскивать в Азовском море место, удобное для гавани
будущего флота русского.
Николай Иванович. Полезным тут ничем нельзя быть другим. Зло слишком застарело. Полезным можно быть только себе, чтобы видеть то, на чем мы
строим свое счастье. Вот семья: пять детей, жена брюхатая и больной муж, и есть нечего, кроме картофеля, и сейчас решается вопрос, быть ли сытым
будущий год, или нет. И помочь нельзя. Чем помочь? Я найму ей работника. А кто работник? Такой же бросающий свое хозяйство от пьянства, нужды.
Есть и еще много особенностей в нашей жизни, в
строе наших душ, и есть немало русских людей, которые полагают, что это наше особенное, самобытное имеет высокое значение, обещает нам в
будущем всякие радости.
Патап Максимыч только и думает о
будущих миллионах. День-деньской бродит взад и вперед по передней горнице и думает о каменных домах в Петербурге, о больницах и богадельнях, что
построит он миру на удивление, думает, как он мели да перекаты на Волге расчистит, железные дороги как
строить зачнет… А миллионы все прибавляются да прибавляются… «Что ж, — думает Патап Максимыч, — Демидов тоже кузнецом был, а теперь посмотри-ка, чем стали Демидовы! Отчего ж и мне таким не быть… Не обсевок же я в поле какой!..»
В то время как старшие и среднеотделенки оживленно шепчутся, обмениваясь впечатлениями о прочитанном или
строя планы один другого невероятнее на недалекое таинственно-заманчивое
будущее, в дортуаре стрижек время проводится совсем иначе.
Мы
строили планы о
будущем — очень праздничном и светлом в нашем воображении.
И величайшая нравственная задача заключается в том, чтобы
построить жизнь вне перспективы времени, вне беспокойства о
будущем, вне детерминации.
— Конечно. И нужно было, чтоб огонь ударил в небо и чтоб лава полилась по миру. А что грязь и смрад, — так что же делать! Неужели ты думаешь, что, если бы все от нас зависело, мы не действовали бы иначе? Дисциплинированные, железные рабочие батальоны, пылающие самоотверженною любовью к
будущему миру, обдуманная, планомерная реорганизация
строя на новых началах… Эх, да смешно говорить! Ей-богу, как будто институтки в белых пелериночках, — и разговаривай с ними серьезно!
Энергия исследователей с жадным вниманием устремлялась на изучение сектантства, особенно рационалистических сект — штундистов, молокан, духоборов; отмечалось их стремление
строить все взаимные общественные и экономические отношения на началах строгой справедливости, „по божьей правде“, и в этом усматривалось зерно
будущего социалистического
строя.
Это яйцо дало бы курицу, курица в течение всей своей жизни снесла бы тысячу яиц… — вот тебе, как на ладони, подрыв экономического
строя, заедание
будущего!
За Давыдовым по пятам всюду следовал смотритель, офицер-поручик, взятый из запаса. До призыва он служил земским начальником. Рассказывали, что, благодаря большой протекции, ему удалось избежать
строя и попасть в смотрители госпиталя. Был это полный, красивый мужчина лет под тридцать, — туповатый, заносчивый и самовлюбленный, на редкость ленивый и нераспорядительный. Отношения с главным врачом у него были великолепные. На
будущее он смотрел мрачно и грустно.
Совершенно незнакомая с трудом, она теперь была воодушевлена мыслью о самостоятельной, трудовой жизни,
строила планы
будущего — это было написано на ее лице, и та жизнь, когда она будет работать и помогать другим, казалась ей прекрасной, поэтичной.
Итальянцев или фрязов, как тогда их называли, еще терпел он в своем дому и удостоивал своей беседы, потому что они
строили или сбирались
строить домы божии; болонского художника Рудольфа Фиоравенти, иначе Аристотеля, уважал как розмысла,
будущего зодчего Успенского собора, и более как отца мальчика, крещенного по-русски.
Они видели взаимность чувств и на этом
строили предположение о
будущем счастье молодых супругов.
Он не мог скрыть от нее несогласия родных, потому что в тех планах, которые они оба
строили о
будущем, в уютной квартирке бабушки Марго — Нины Александровны Бекетовой, приезд его родных на свадьбу в Петербург играл первую роль, как играла роль и пышная, богатая свадьба, которая должна была заставить подруг Маргариты Максимилиановны умереть от зависти и злобы.
Прошло около трех месяцев. Александр Васильевич продолжал усиленно заниматься и лишь один свободный час в сутки просиживал у постели больной. Последней доставляло это необычайное наслаждение, но вместе с тем приносило и серьезный вред. Она волновалась и болтала без умолку. Как все чахоточные, она все
строила разные планы на
будущее.
Они втроем
строили планы
будущего, рисовали картины, одна другой заманчивее, предстоящей жизни в Москве зимой, а летом в тех или других вотчинах…
Напрасно первые пускали по его адресу стрелы своих прекрасных глаз и
строили коварные, но, вместе с тем, и многообещающие улыбки, напрасно довольно прозрачно намекали на выдающиеся достоинства своих дочерей, как
будущих хозяек и матерей, и яркими красками рисовали прелести семейной жизни, теплоту атмосферы у домашнего очага, огонь в котором поддерживается нежной рукой любимой женщины.
Последний, заложенный в 1778 году в устье Днепра, предназначался для устройства верфи, на которой предполагалось
построить многочисленные корабли для
будущего черноморского флота.